Читаем без скачивания «Робот-зазнайка» и другие фантастические истории - Генри Каттнер

Толпе казалось, что башня уже рушится. Захария, вынужденный отвлечься на какой-то непонятный для масс конфликт, вернулся на экраны. Он тяжело дышал, по лицу бежала кровь – выглядело это жутко. Рот шевелился, но слова тонули в могучем нечленораздельном реве толпы.

Ударные волны снова и снова заставляли стонать купол. И впервые на лице бессмертного сквозь невозмутимость пробилась паника.

Толпы были охвачены ужасом. Они требовали сдаться; их рев все нарастал.

И тут Сэм допустил первую ошибку.

Он должен был отступить, позволив событиям идти своим путем. Но поведение Захарии, даже в такой обстановке сохранившего ледяное спокойствие, вызывало сильнейшее желание расквасить это гладкое, вечно молодое лицо, вырвать признание поражения у несгибаемого бессмертного.

Наброситься с кулаками на Захарию было невозможно, и поэтому Сэм сорвался на крик.

Первые несколько слов, которые он проревел, никто не услышал. Но едва на экранах появилось его простецкое рыжебровое лицо, толпы чуть притихли и его выкрики стали разборчивы.

– …Сдавайтесь немедленно! – ревел Сэм. – Никто из Харкеров не годится для власти! Дайте то, чего мы требуем, и покажите, что происходит в совещательном зале. Покажите! Мы хотим убедиться, что Харкеры в кризис не ведут себя как безумцы! Не хотите? Ладно, тогда я сам покажу! Жители башен, сейчас вы увидите Блейза Харкера! Увидите, что он…

Силуэт Захарии сделал нетерпеливый жест, и лицо Сэма ушло на задний план, голос зазвучал тише. Харкер укрупнился и обрел четкость; подавшийся вперед, он казался богом, разглядывающим сверху охваченную паникой толпу.

– У меня есть для вас новости, жители башен, – спокойно сказал он. – Вы в безопасности. Ни одна бомба не упала на башни – и не упадет. Этот человек не тот, за кого он себя выдает. До сего дня я хранил тайну, но теперь придется ее раскрыть. Иоиль Рид сказал вам, что никогда не видел своего отца. Он поклялся смыть позор со своей фамилии и дать нам еще одну возможность колонизировать поверхность, возможность, которой вас лишил Сэм Рид.

Выдержав паузу, Захария заявил:

– Но этот человек и есть Сэм Рид!

Наступила тишина, ее сменил недоуменный гул. Дав паузе повисеть, Захария поднял руку:

– Мы нашли неоспоримые доказательства: отпечатки пальцев и снимки сетчатки глаз. Наши следователи не ошиблись. Это Сэм Рид, аферист, проходимец, уже обещавший нам однажды фантастические блага. Разве можно верить хоть одному его слову? Сэм Рид, обратитесь к народу! Поговорите с теми, кого вы обманули. Или станете все отрицать? Или мы услышим новые посулы? Нам что, предъявить доказательства? Отвечайте же, Сэм Рид!

Лицо Сэма вернулось в фокус изображения. В тени позади него ждал Захария, приоткрыв рот, тяжело дыша; по щеке струилась кровь.

Захария потерял самообладание. И миг спустя это стало ясно всем, кто на него смотрел.

Сэм понял: сейчас необходимо думать так быстро, как ему еще ни разу в жизни не приходилось. Есть пятнадцать секунд, которые могут сойти за намеренную паузу, а потом придется говорить. Где-то на задворках разума уже возник ответ.

Но его никак не удавалось выловить.

Десять секунд…

Двенадцать…

И тут до Сэма дошло! Захария допустил огромную, поистине фатальную ошибку. Харкеры не привыкли к быстрому мышлению. Слишком много веков миновало с тех пор, когда им приходилось в один миг всесторонне оценивать опасную ситуацию и отыскивать самый верный выход из нее. Будучи бессмертным, Захария не умел думать, как короткоживущий. Потому что не жил сегодняшним днем.

Сэм рассмеялся.

– Нет, – сказал он. – Я не стану отрицать. Напротив, сам приведу доказательства. Потому что я в долгу перед вами. Я совершил огромную ошибку и теперь хочу ее исправить. Харкер прав: я бессмертный!

Он сделал паузу, чтобы все усвоили сказанное им.

– Сорок лет назад мне в лицо в лицо бросили сонную пыль, – продолжал Сэм. – Сорок лет я отсутствовал. Как по-вашему, похож я на восьмидесятилетнего? А ведь мне восемьдесят!

Он опустил голову и вынул контактные линзы. Он выплюнул накладные зубы. Он сорвал с головы рыжий парик и улыбнулся зрителям, лучась уверенностью в себе, которую отзеркалили тысячи экранов.

Все увидели квадратное, волевое, с резкими чертами лицо. И на этом лице – ни единой морщинки. И лысина не как у пожилых, а форма черепа слишком грубая, в ней не углядишь признаков наследственности Харкеров.

Это лицо сильного, жизнеспособного, энергичного человека. Но это определенно не лицо бессмертного.

– Смотрите на меня! – потребовал Сэм. – Вы видите, что я не бессмертный? Я такой же человек, как и любой из вас. Не бывает бессмертных с телосложением, как у меня. Но я прожил восемьдесят лет.

Он чуть отошел назад и помолчал, устремив на зрителей пронзительный, яростный взгляд.

– Я был обычным человеком! Но я жил на поверхности. И там я совершил великое открытие. Я узнал, почему бессмертные не хотят колонизации. Всем вам известно, как они старались помешать нам. Теперь я скажу почему. Вы все можете стать бессмертными!

Прошло без малого пять минут, прежде чем стих гомон. Наверное, один лишь Сэм услышал, как Захария Харкер устало произнес:

– Ладно, Рид, черт с вами. Вы получите кориум. И что теперь? Новая афера? Если нет, валяйте, подарите им бессмертие.

Часть третья

Когда Всевышний даровал

Израилю Исход,

Он беглецам дорогу дал

По дну морскому – вброд…

. . . . . . . . . . . . .

Издалека смотрю туда,

Куда мне нет пути;

В страну, куда мне никогда

Не суждено войти.

А. Хаусмен. Когда Всевышний даровал.

Перевод Р. Торпусман

Стена была покрыта фресками, на которых фантастические моря – зеленые, в багровых и белых пятнах – омывали подошвы бархатисто-коричневых холмов. Эти берега существовали давным-давно в раскаленном мире. Художник, расписывавший стены, никогда не видел обнаженных холмов или разноцветных морей. Поэтому было нечто неестественное в этом надуманном пейзаже, что особенно бросалось в глаза, если смотреть в центр фрески, на квадрат с ярко оттененными движущимися силуэтами, на подлинное море и подлинный берег, покрытый густыми джунглями, и на корабль, что мчался вперед, оставляя за собой расходящиеся клином волны.

Двое в ярко раскрашенной комнате молча следили за событиями, происходившими далеко наверху. Кедре Уолтон, сидевшая на полу по-турецки на плоской подушке, раскладывала в пасьянсе карты Таро и лишь изредка поглядывала экран. А вот Захария Харкер, утонувший в большом кресле, не сводил с корабля глаз.

– Плывите, глупцы несчастные, плывите, – очень тихо проговорил Захария.

В руке он держал курильницу с